Сестренка из Преисподней - Страница 24

Больше всех отпирался Анцифер, якобы у них в Раю в основном арфы, но я сильно подозревал, что ангел скромничает. Арфа и лира достаточно близки, умея играть на одном, наверняка и с другим справишься, не балалайка всё-таки… Мы заспорили.

– Глуши звук, хомячки! – довольно бесцеремонно прикрикнул на нас чёрный братец. – Нет, в самом деле, господа, прошу, как родных, заткнитесь, дорогие! Мне с начальством почирикать надо. Я ж под негласным присмотром, не забыли?..

Мы, конечно, извинились и кивнули. Фармазон поудобнее развалился в Наташином кресле, задрав балахон и выудив откуда-то из-под мышки маленький сотовый телефончик:

– Алло, Люся?! Ага, это я… Да, народу кругом – не протолкнись, потому и говорю так, ласково… Ну, ты ведь у меня женщина умная, всё понимаешь. Ага, за что и люблю! Где я? Да вот, на рыбалку с друганами намылился. Младшенький наш ухи захотел, а ближайшая река – Лета. Да, да, крошка моя, та самая… Ну? Ну а я что – рыжий? Так что к обеду не жди. Ага… ага… не, я буду оттуда названивать, если связь позволит, а как же! Да знаю я, что сижу у тебя на крючке, знаю, синеглазенькая моя… Помню… помню… осознаю… Не скучай, киска, я тебе оттуда золотую рыбку привезу! И я тебя целую, туда же… Тьфу, зараза! – Чёрт опустил руку с телефоном и смачно сплюнул на ковёр, впрочем тут же вытерев собственным рукавом Наташин ковер. – Виноват, нервы… Совсем шеф звереет, отчёты ему через каждые четыре часа подавай. В трёх экземплярах, в письменном виде, с комплектом цветных фотографий и записями на диктофоне! Слов нет… один мат на языке! Я хоть спать когда-нибудь должен?!

– Здесь мы можем вам только посочувствовать… Так что сказал ваш босс?

– Можем отправляться, Серёга… Дай только отдышусь, и пойдём. Циля, у тебя, случаем, валокордина нет? Чёй-то у меня мотор не вовремя защемило…

– Помощь ближнему – мой долг! – охотно откликнулся белый ангел. – Ибо сказано в Писании…

– А без нотаций?

Без нотаций Анцифер не мог, но пузырёк с каплями, разумеется, дал. Я неоднократно замечал, что при всех внешних противоречиях, драках, скандалах и обидах мои духи никогда всерьёз не пытались уничтожить друг друга. Видимо, понимали, что с одной половиной души мне в этом мире не выжить… Убедившись в почти полном выздоровлении нашего «сердечника», я похлопал его по плечу, вежливо сообщив:

– Вообще-то мне пора. Думаю, вам лучше присоединиться к нам позднее. Если не догоните, не огорчайтесь, мы с Анцифером вполне справимся сами. А вам после валокордина лучше полежать.

– Фигушки! – мгновенно встрепенулся чёрт, бодренько вскакивая с кресла. – Болезнь отступила, Циля с размаху надавал ей каплями по голове! И ваш любимый Фармазон игрив и здоров, как двадцать быков и двенадцать коров! Не помню, у кого я это свистнул, зато в рифму…

– Кто показывает дорогу?

– Он, естественно, – ответил светлый дух. – Однако и мне бы не грех сообщить вышестоящим организациям, куда мы, собственно, направляемся. Это всё-таки Древняя Греция! Фавны и козлоногие сатиры там встречаются, так что Фармазон без родственников не останется…

– А за козла ответишь! – надулся покрасневший чёрт, показывая кулак, но Анцифер продолжал, игнорируя выпады братца:

– Вы, Серёженька, тоже вполне сойдёте за странствующего певца. Вот только ангелы в эллинских мифах встречаются чрезвычайно редко. По-моему, так их там вообще нет… Не волнуйтесь, я не задержу вас надолго.

Он извлёк из-за пазухи белого голубя, что-то пошептал ему, прикрываясь ладонью, распахнул окно и выпустил благородную птицу в синее небо. Мы втроём проследили за её полётом, нечистый даже посвистел, как мальчишка, сунув пальцы в рот. Потом неожиданно резко подхватил нас обоих сзади и… толкнул прямо в распахнутое окно! Испугаться я не успел. Падение было слишком коротким, а приземление мягким. Зелёная трава, далёкий запах полыни, ультрамариновый свод, опрокинутый над головами, и загадочно мурлыкающий шум моря…

– Коктебель! – торжественно возвестил Фармазон. – Многие учёные склоняются к мнению, что именно в горах Карадага суеверные греки размещали вход в царство Аида. Айда, проверим!

* * *

Нет, сразу мы, естественно, никуда не пошли. Я впервые за долгое время позволил себе послать к чёртовой бабушке все дела и проблемы только для того, чтобы насладиться дикой, первозданной тишиной. Не абсолютной, обеззвученной глушью, а тишиной живой, наполненной стрекотанием насекомых, шумом далёких волн, разбивающихся о скалы, шелестом трав, свистом ветра и криками чаек. Именно здесь и сейчас я особенно остро понял, насколько раздражают психику рёв моторов, визгливые вопли сигнализаций, дикий вой магнитофонов и монотонный, отупляющий шум, производимый сотнями тысяч горожан. Прикрыв глаза и раскинув в стороны руки, я позволил душе всласть надышаться неизъяснимо сладким воздухом истинной свободы! Даже Анцифер и Фармазон, присев на большой, прогретый солнцем валун, томно расправили крылышки, наслаждаясь редкими минутами покоя. Краем уха я улавливал их ленивый спор, но вмешиваться не хотелось абсолютно…

– Лошадь.

– Человек.

– А я говорю, лошадь. Ты что, не слышишь, как копыта по камням постукивают? Точно, лошадь, да ещё наверняка дикая, звона подков нет.

– Я-то слышу! И, слава богу, слышу кроме перестука копыт ещё и бормотание всадника. Он напевает что-то неразборчивое…

– Почему же всадника? Может, это её пастух за верёвочку ведёт…

– Ага, теперь и ты услыхал! Почему всадника, говоришь? Да потому, милый мой, что человеческих шагов мы с тобой не улавливаем. Голос, явно мужской, есть, стук копыт тоже, так, значит, кто там?